Проект `Ковчег`, Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский

Скрылись за скрытым фанерными щитами Собором Василия Блаженного последние автомашины, тянущие за собой орудия, и над площадью разнесся «Марш авиаторов». «Все выше и выше и выше…» — грянул хор голосов. Ребята задрали головы, выглядывая в небе силуэты приближающихся самолетов. И вот из-за здания Исторического музея выскочили стремительные Яки, под крики «Ура!» лесенкой промчавшиеся над Красной площадью. А следом уже шли три тройки штурмовых «Илов», за которыми медленно тянулись «пешки». И тут Верка запищала, заставив обернуться на себя, стоящих впереди солидных мужчин в цивильных костюмах, весь парад разговаривающих между собой на английском языке:

— Вот они! Вот! Летят! — девочка, подпрыгивая от распирающих ее эмоций, тыкала пальцем в небо.

— Вот эти пузаны что ли? — презрительно, оттопырил губу Поливанов, глядя на медленно выползающие в небо над площадью вертолеты. О чем тут же пожалел, потому что Валя, зыркнув на него горящим от ярости взглядом, вырвала у него из руки свою маленькую ладошку. Справедливости ради, вертолеты после боевых самолетов действительно не впечатляли. Слишком медленные и несуразные.

— Эти пузаны могут то, что не может ни один самолет! — горячо повторила Верка слова брата. Хотя сама она понятия не имела, что именно могут вертолеты. Но раз Петька так сказал, так оно и есть! Вовка хотел, уж было, высказаться, но вспомнив, что утром уже опростоволосился, споря с подружками, промолчал. Может и правы девчонки. Ведь на этих пузанах летают их братья, Герои Советского Союза причем. Эх, посмотреть бы, а лучше полетать на них. А еще лучше полетать на истребителе! Или на танке прокатиться! Он с завистью посмотрел на Веру с Валей. А ведь они уже летали. Верка, вон, даже в кабине, если не брешет.

Пока Вовка предавался мечтаниям, парад закончился, и началась демонстрация. Не такая, как в предыдущие мирные годы. Не было тут бодрых физкультурников и радостных пионеров. Сейчас в колоннах шагали люди с осунувшимися от усталости лицами и полными мрачной решимости взглядами. Вся страна работала на износ, отдавая последние силы для фронта, для победы. И это ощущалось в людях, проходящих по Красной площади. Точно такие же колонны, только поменьше прошагали в этот день по всей стране. Их никто не гнал и не заставлял. Они шли сами. Зло и упрямо. Чтобы весь мир видел, их не сломить и не победить.

Еще не успели скрыться последние ряды демонстрантов, как рядом с ребятами возник, будто из-под земли, Яковлев:

— Ну, что, товарищи пионеры? Все посмотрели? — в ответ раздался радостный утвердительный гомон. Впечатлений у ребят было море, и только присутствие вокруг серьезных взрослых не давало им броситься в горячее и бурное обсуждение увиденного. — Раз так, давайте за мной! — скомандовал полковник, — Отправлю вас домой. Товарищ Берия приказал вернуть вас туда где взял, — с улыбкой заметил Яковлев и повел детей во внутренний двор Кремля, где их уже ждала машина.

Командный состав корпуса пребывал в напряженном ожидании. Снова в гости ожидалось большое начальство, а это всегда головная боль и проблемы. А тут еще и иностранные гости. Два дня уже по расположению шустрят особисты из Главного управления, пряча то, что можно и нужно спрятать и мотая нервы своим коллегам из корпуса. Личный состав в это время усиленно делал вид, что занят боевой подготовкой и хозработами, стараясь не попадаться на глаза раздраженному начальству. Да и, честно сказать, не так уж и делал вид, работы, и правда, хватало. Сразу после первомайского праздника корпус практически в полном составе перебрасывался на Южный фронт. В Люберцах под общим командованием Гуляева оставалась только эскадрилья ночников, транспортники и тройка вертолетов под командованием Иды Весельской, которой ради такого дела авансом присвоили внеочередное звание младшего лейтенанта. Им предстояла работа по заявкам Штаба партизанского движения на западном и северо-западном направлениях.

Завод Миля потихоньку набирал обороты, собирая по вертолету в сутки. Могли бы и больше, но не хватало двигателей и дельта-древесины для винтов. В сборке рабочим завода активно помогали курсанты технических классов училища, совмещая учебу и работу. А капитан Байкалов с братьями Поляковыми усиленно гонял летный состав, готовя новый выпуск вертолетчиков. На выходящие из цехов завода машины надо было кого-то сажать. Но сегодня курсантов в полном составе загнали в классы. Нечего им мозолить глаза Верховному с гостями.

Сашка с силой провел по начавшему отрастать ежику волос ладонью и хмуро уставился на Ивелича:

— Коля, с музыкой не подведете?

— Не подведем, — дернув щекой, заверил командира замполит, — лично все проверил. Лаврентий Павлович какого-то деятеля с радио прислал с оборудованием, так что все будет нормально.

— Ну, раз Лаврентий Павлович прислал, то да, — Сашка покрутил головой и пробежался взглядом по сидящим тут же с усталым видом Весельской и Никифорову. Эти несколько минут над Красной площадью вымотали их сильней, чем самый сложный боевой вылет. Наверное, надо было подбодрить, сказать что-то, но совершенно не было настроения. И что товарищ Сталин тащит сюда этого пиндоса с подпиндосником? Сидели бы у себя в посольствах, жрали свои чипсы с гамбургерами, или что там они жрут в этом времени и не мешали им готовится воевать. Американцев с англичанами Сашка ненавидел, пожалуй, даже сильнее немцев. Фрицы хоть и звери лютые, но враги честные, друзьями не прикидывающиеся, в отличие от этих «союзничков». А ведь придется общаться с ними, улыбаться. Иосиф Виссарионович, зная отношение Стаина к союзникам, лично просил об этом. Не приказывал — просил. А это для Сашки было важней приказа.

Разрывая тишину, раздался телефонный звонок. Стаин поднял трубку и, выслушав, что ему скажут, поднялся:

— Приехали. Петя, вы давайте на аэродром, готовьтесь. А мы с графом встречать гостей, — и махнув рукой Ивеличу, чтоб он поторопился за ним, выскочил из кабинета. Как раз вовремя. Едва успели выскочить на улицу, как у крыльца штаба корпуса остановился, сверкающий лаком в лучах весеннего солнца «Паккард» Сталина. Открылась дверца, и появился улыбающийся Иосиф Виссарионович. Настроение у него было отличное. Битва за московское небо была с успехом выиграна. По предварительным данным сбито около двухсот пятидесяти немецких самолетов. Наши потери составили 86 самолетов. 62 летчика погибло. Тяжелые потери. Но несравнимые с потерями Люфтваффе. А главное, ни один немецкий самолет не прорвался к Москве. Это был триумф! Триумф советской авиации,